Воспоминание

Себастьян Моран видел смерть десятки, а может быть и сотни раз. Он наблюдал покадрово, как с бледнеющих губ сползает непонимающая улыбка, а выражение лица искажает ужас холодного смрадного дыхания в затылок, если пуля догнала в спину. Сквозняк из приоткрытых дверей преисподней не самое приятное, что можно ощутить на себе, даже когда часы отмеряют последние круги секундной стрелки. Снайпер смотрит на свою ладонь и ему приходится бороться с подступающим чувством тошноты и головокружения одновременно. Кровь слабыми толчками выбрасывается из раны, отчасти сдерживаемая пулей, засевшей где-то там. Не. Его. Кровь. Чужая кровь. Родная кровь. Перед глазами все плывет: алое, что медленно течет между пальцев, обагряет ладонь фальшивой липкой теплотой. Силуэт не попадает в фокус, расплывается. Будто если видеть всё сквозь туман - это окажется сном. - Ди.. Моран тихо кашляет и на его нижней губе выступает кровь, скапливаясь в уголках рта. Дием вздрагивает и устраивает его на своих руках поудобнее. Сжимает зубы, рывком втягивая в себя воздух, который намертво застревает где-то в горле. Стоит предательским колом, когда нужно говорить. Потому что время уходит. Этот маятник уже виден всё более четко в глубине глаз, которые как-то меняют оттенок. То ли темнеют, то ли светлеют. Ад протягивает нить, обвязывает вокруг холодеющего запястья, трогает обсидиановым коготком плечо. Трогает нерешительно, ведь тот, кто уже был на пороге ада и на одном, если не на нескольких его кругах всё ещё находится в кольце рук, когти которых бывают пострашнее демонических. - Ты не можешь. Голос вампира совершенно неузнаваем. Тихий, хриплый, надтреснутый. Серый взгляд застывает, влажнеет, в зрачках плещется боль и проступает янтарный отенок роговиц. Грани глаз просят чуда. Ты же обещал. Ты обещал, вернувшись через два года, что больше не умрешь. Однако, негоже напоминать умирающему о его обещаниях. - Я подвел тебя? Шепчет Моран, явно подразумевая: "Я опять всё испортил?" - Нет. Нет, конечно, нет. Каин давится слезами. Держит их взаперти. Несколько минут побыть сильным. Ведь твой король всё ещё смотрит на тебя. Ладонь Себастьяна накрывает его собственную, еле-еле заставляет оторваться от раны, которую невидящий, подстегиваемый отчаянием инстинкт, по-прежнему пытается зажать. Будто тогда кровь не будет хлестать внутрь, будто свистящее дыхание вовсе не говорит о том, что пробито легкое и даже дышать осталось недолго. - Там...не надо держать, - объясняет Моран назидательным тоном и его взгляд проясняется, как будто с и-з-н-а-н-к-и бьет слепящий луч света: - Держи тут. И не может больше шевельнуть даже пальцем, но Каин знает, что нужно сделать. Он переплетает их пальцы и приоткрывает дрожащие губы. Слеза все же катится вниз, оставляя за собой влажный след. Несколько минут. Каину известно, что значат на секунду прояснившиеся глаза. - Хочешь, расскажу тебе что-нибудь? - Да. - Где-то на далеком острове жил был король. И приручил он однажды... Многоточие. Точка. Точка. Точка. Вдох без выдоха и полуулыбка застывает на губах, агатовый взор превращается в стекло. И волки никогда не воют так горестно, запрокинув морду к луне, как кричат вампиры, подняв пустеющие, ослепшие глаза к небу, красок которого отныне не будет видно.